Сейчас мы продолжим рассмотрение и обсуждение долгой истории возникновения Саентологии.

У вас может возникнуть вопрос, каким образом получилось так, что на создание и развитие Саентологии понадобилось лишь несколько лет. На самом деле значительная часть исследований этого предмета проводилась на протяжении четверти века. Вам может показаться совершенно невероятным то, что внезапно возникло такое огромное количество данных, совершенно независимо от других источников. Тем не менее любой человек мог бы сделать подобное, если бы он просто сосредоточился на этом и если бы он смотрел, вместо того чтобы размышлять об этом.

А теперь мы поговорим о некоторых вещах, которые, как обнаруживается, крайне важны для нас в Саентологии. Это материал, или учение, которое можно продемонстрировать. Это базовая теория, которая лежит в основе преподавания и инструктирования.

Но Саентология не возникла спонтанно. Она опиралась на огромное количество информации.

Суждения на уровень выше механики пространства, энергии и времени. Суждения главнее всего этого.

Когда я был достаточно молод, у меня была возможность исследовать восточные культуры и примитивные культуры, и у меня было очень много друзей, которые очень, очень сильно интересовались такими вещами, как душа, разум... друзей всех цветов, форм, размеров, вероисповеданий и профессий.

Эта механика является продуктом согласованных суждений, которые жизнь удерживает совместно. Причина, по которой существуют пространство, энергия, время и предметы вокруг нас, состоит в том, что жизнь достигла согласия относительно определенных вещей, и это соглашение привело к отвердеванию. Таким образом согласованные нами вещи впоследствии становятся вполне наблюдаемыми.

Главное, что я абсолютно точно понял, когда был молод и путешествовал по Азии и другим местам, – это тот факт, что хотя люди явно имели какие-то знания, я не видел, что они их используют. Здесь была идея Запада о том, что нужно прилагать усилия, и добираться куда-то, и выполнять что-то, и достигать чего-то и так далее, в противоположность идее Востока об отсутствии времени. Как человек может просто сидеть неподвижно и думать или не думать в течение полувека... а я встречал на Востоке нескольких людей, которые сделали такое... это было непостижимым для меня.

Механика для человека настолько превосходит что-либо другое, что она стала важнее суждений. Песня на мотив: “Неважно, что ты думаешь”. Механика пространства, энергии, объектов, времени, комнат, домов, земли, электричества, душистого мыла — все это более ценно, чем суждения человека. Другими словами, человек все перевернул. Так долго соглашаясь с этими вещами — с тем, что они так тверды, — он в конце концов опустился ниже уровня создания этих соглашений, и его суждения якобы не могут проявить столько же мощи, сколько его непосредственное окружение. Именно это пересиливает способность человека свободно действовать в рамках этой механики, им самим и построенной. Его суждения теперь становятся менее действенны, чем механика, посредством которой он оперирует. И поэтому, делая новое суждение, он наталкивается на механику существования — на свое собственное согласие с людьми, пространством, энергией, предметами и временем.

То, что нужно делать, – это действовать. Такой была моя философия. Значительная часть той информации, которая проникала в мои уши, была полностью отвергнута нашим обществом. Если эти люди настолько сообразительны, если эти люди настолько умны, почему они не создали более совершенную систему канализации? Философия прогрессивной части света сформировалась на основе философии, заключающейся в том, что если вы смогли нанести удар достаточно сильно и достаточно внезапно, вы поели... в противовес философии другой части света, где если вы просидели достаточно долго и вытерпели достаточно много, то рано или поздно кто-то пройдёт мимо вас и тогда, возможно, вы сможете поесть. И это было нормальным.

Важнейшая цель процессинга в Саентологии — привести индивидуума в такое совершенное общение с физической вселенной, чтобы он мог восстановить силу и действенность собственных постулатов. Мы же видим человека в перевернутом состоянии — то есть его суждения теперь менее ценны, чем стена перед ним. И в процессинге, например, в Открывающей Процедуре 8-С, мы приводим его в достаточно хорошее общение с той стеной, которая находится перед ним — так, что он начинает видеть, что тут перед ним есть стена. И точно в этот момент он поднимается вверх, можно сказать, до озарения о том, что создали его постулаты. Он может двигаться оттуда далее и постепенно достичь состояния, когда его суждения снова возьмут верх над механикой.

Если мы рассмотрим обе эти философии, мы увидим, что молодой американец, наученный тому, что в жизни необходимы скорость, действие, напористость, конечно же, не может с лёгкостью принять медитацию. Поэтому, когда я был очень молод, мне казалось, что их путь к цели был очень долгим, если этот путь вообще куда-то вёл.

Эта механика настолько ему мешает, она создает настолько явно наблюдаемые объекты, что он теряет способность познавать их.

Я был не совсем уверен в этом. И даже сегодня я не совсем уверен в этом, потому что я видел людей, которые постоянно думают, думают, думают, и они были совершенно неспособны продвинуться дальше этого. Они просто начинали пережёвывать данные. Они перемалывали их так и сяк, они размышляли о них так и сяк и думали, думали, думали.

Может показаться, что этого вообще не нужно делать. Все, что нужно сделать на самом деле — побудить индивидуума просто поменять свое мнение, внезапно каким-то образом сделав его способным менять свои мнения, однако дело обстоит совсем не так. Это просто не работает. Вот какой принцип работает здесь: ввести индивидуума в совершенноеобщение с чем-то, и потом, когда он избавится от страха перед этимпредметом и больше не будет его избегать, продемонстрировать ему, что он может изменить свое мнение о нем.

Однако в то же самое время я видел в Азии огромное количество вещей, которые вы бы назвали чудом. И я никак не мог выбросить их из головы. Я видел, например, как один человек, просто глядя на восемь спичек, плавающих в чане с водой, заставлял их выполнять различные движения. Он действительно смотрел на эти восемь спичек, плавающих в чане, и собирал их в кучу, просто глядя на них, так что они выстраивались в одну ровную линию, а потом он заставлял их повернуться, так что они становились похожими на частокол, а потом он заставлял их выстроиться в форме звезды... интригующе, если не сказать большего. Салонный фокус, факирство – тем не менее это было очень впечатляюще.

Но если вы не поможете ему превозмочь слепоту, нереальность в отношении того, с чем он уже согласился, то ему придется работать против самого себя — своих собственных соглашений. Он согласился, что там есть стена, и теперь собирается бороться с этим, утверждая, что ее там нет. Он воюет со .своими собственными постулатами, ивследствие этого его собственные постулаты слабеют. Потому что этастена перед ним — его собственный постулат. И теперь, не отменивэтот постулат, он пытается поменять мнение о нем и сказать: “Там нетникакой стены, нет никакой стены”. Но она там есть, это точно.

Я видел индийский фокус с верёвкой, от начала до конца, и по правде сказать, я могу делать его. Это очень просто. Это зависит лишь от того, можете ли вы полностью загипнотизировать зрителей. Я уже много лет не гипнотизировал зрителей, последний раз это был персонал больницы святой Елизаветы в Вашингтоне, округ Колумбия. Это на самом деле правда. Я сделал это. Я загипнотизировал весь персонал... главным образом потому, что они не знали, о чём я говорил, а я хотел, чтобы они были на моей стороне. Поэтому я просто сказал им, что Дианетика – это замечательная вещь и что им нужно идти и больше не грешить.

Вот в таком состоянии мы и находим человека. Он согласился с тем, что есть физическая вселенная, и потом, согласившись с этим, он начинает сожалеть об этом, и хочет поменять свое мнение об нем, однако это изменение мнения сделало бы его неправым. Индивидуум уже согласился, что там что-то есть, и если теперь он, не изменив первого постулата, заявит, что там ничего нет — конечно, он сделает себя неправым, прежде чем сможет быть правым, а если кто-то не прав, тоего постулаты не удерживаются. Вот с чем сталкивается человек.

Но здесь, на Востоке, мы находим традиции мудрости, то, что больше всего запало мне в душу, когда я был совсем молод... традиции мудрости, свобода мыслить... свобода быть личностью, быть настолько эксцентричным, насколько хочется, и свобода лечь и умереть, если тебе пришло в голову, что именно это и нужно сделать.

Саентология — это наука знания о том, как знать ответы. Это чуть расширенное определение. Мы определяли ее как науку знания о том, как знать, но лучше добавить к этому, что именно мы пытаемся знать. Так что мы просто добавляем, что это наука знания о том, как знать ответы.

На Угольном холме близ Пекина я видел кули, сидящего на краю выкопанной ямы. Он просто сидел там и ждал, пока он умрёт и смотритель кладбища столкнёт его туда. Он подходит к смотрителю кладбища, даёт ему три медяка, садится на краю ямы и начинает желать себе смерти. Потом, когда это произойдёт, смотритель кладбища, конечно же, столкнёт его в яму и засыплет её. Что за странный мир... мир, непостижимый для молодого американца, мир, в котором человек может просто устать от жизни и принять решение умереть.

Ожидается, что саентологи обладают способностью разрешать проблемы в огромном количестве специализированных областей, из которых первой областью является одитинг. Если вы знаете такие принципы, как, например, АРО*АРО: Треугольник "А-Р-О" — это Аффинити, Реальность и Общение. Базовый принцип состоит в том, что если понизить или повысить один из его углов, другие также понижаются или повышаются, и что входная точка в него — это Общение. — когда это известно вам как образ действия и механизм согласия (который сам по себе был согласован), вы можете многое сделать. Вы можете взять организацию — промышленное предприятие, магазин, отряд бойскаутов, что угодно еще — и определенно знать, “как привести в порядок этот бардак”.

Я видел людей, лежащих на улице и умирающих от голода. Я видел человека, сломавшего ногу, и он просто сидел там... просто сидел... и ни один прохожий не чувствовал даже смутную потребность сделать что-то по этому поводу. Странная, непонятная страна, с моей точки зрения: вы должны помогать людям, вы должны делать то, вы должны делать это... но свобода мыслить, свобода быть и свобода становиться кем или чем угодно брала верх. Это не было абсолютным безразличием, как я сначала подумал. Это была традиция интеллектуальной свободы.

Нам известна анатомия тайны: непредсказуемость, за которой следует замешательство, которое потом переходит в тайну. Тайна существует потому, что кто-то чего-то не предсказал, и это сделало его неправым. Единственная причина, по которой человек считает нечто таинственным — слишком большое количество непредсказуемости. Поэтому он закрывается от всего и говорит: “Это тайна!” и “Я об этом вообще ничего не знаю!”.

Я вполне привык мыслить категориями ритуалов и дзен-буддизма, говорить о возможностях того или этого в потусторонних мирах и нирванах, и так далее. Всё это было для меня довольно обычным делом. Потом я вернулся в Америку. Я испытал огромный шок. Возможно, я не должен был делать этого. Возможно, мне следовало остаться за границей, и на самом деле до тридцати лет я периодически думал об этом и ругал себя на всех известных мне языках. Я знаю много ругательств на многих языках. И мне казалось, что вернувшись в западный мир, я совершил самый идиотский поступок в своей жизни. В основном потому, что там не было интеллектуальной свободы.

Если бы индивидуум знал это, а также АРО — несколько принципов и применений Саентологии — то он бы увидел, что в случае с отрядом бойскаутов, или с предприятием, или с областью бедствия, или чем угодно другим, было бы необходимо побудить участвующих в этоминдивидуумов следовать определенному установленному порядкунеобходимому для восстановления коммуникации, и восстановление ее, несомненно, само собой уладило бы все остальные дела. Для того, чтобы навести порядок на турбинном заводе, ему не нужно было быбыть экспертом по турбинам. Вероятно, все, что ему надо было бысделать — наладить общение руководства с бригадирами, бригадиров — с рабочими, а рабочих — с руководством, и предприятие начало бывыпускать турбины. Он был бы специалистом в области знания того, как знать ответы, но это не означает, что он должен накапливать гигантское количество специализированной информации. Все, что емунадо было бы сделать — найти людей, обладающих этой специализированной информацией, и создать им коммуникацию, и делобыло бы сделано.

Я столкнулся с этим лоб в лоб. Я никогда не посещал школу... я сдал экзамен совета регентов Нью-йоркского университета и поступил прямиком на инженерный факультет. И когда я пришёл туда (почему я выбрал инженерию – это другая история)... но когда я пришёл на инженерный факультет, я был потрясён тем, что никого не волнует, думаю я или нет. Для меня было непостижимым то, что образование, заключающееся в простой передаче данных, может принести какой-то результат.

Мир с каждым днем все больше и больше подавляется механикой. Небольшое колесико, которое скрипит, скрипит, скрипит, гораздо, гораздо важнее, чем маленький мальчик, который скрипит, скрипит, скрипит. Забота о теле, перевозка тела, электроснабжение — это все гораздо важнее, чем любая деятельность самой жизни. Мир находится в жутком подчинении у пространства, энергии, машин, предметов, любой из которых кажется более важным, чем ум — тот ум, которыйвсе это создает. Стоит обратить внимание на то, что это принижает человека, потому что он становится все, больше и больше поражен механикой, становясь все более и более механичным. Есливы это можете себе представить — сам индивидуум, тэтан, источникпроизводства жизненной энергии, настолько выходит за рамки реальности, что люди уже даже не знают о том, чем они являются. Все это можно признать результатом зависимости от механики иутверждения механики. И дело не в том, что вы просто должны отойти от механики, совершенно отрицать ее, от всего отказаться иостановиться. Нет. индивидуума нужно привести обратно вкоммуникацию с ней, по большей части потому, что он ее боится, ипосле того, как он это сделает, он скажет: “Эй, посмотри-ка, я могу независеть от этих штук. Это всё просто ерунда!”.

Если никто никогда не призывал человека думать и не позволял ему иметь никаких мыслей, как же этот человек может стать образованным? Моё определение образования было совершенно не таким, как у тех, кто занимался образованием. И я написал эссе на эту тему. Я слышал, что самое длинное предложение на английском языке состоит из двухсот восьмидесяти девяти слов, так что я написал предложение в пятьсот слов, в котором говорилось только об этом, и когда вы читаете это предложение, где только один раз встречается «и», и один раз «но», и нет никаких точек с запятой, вы начинаете набирать значительную скорость. Я написал о том, что в западном мире человеку не разрешают думать, и что это подавляет любую культуру, возникающую в университетах.

А потом вы увидите, как он восстановит некоторые из своих способностей и свою силу.

И когда я написал это, меня вызвал к себе декан... как вам это понравится?., декан факультета английского языка в том университете. (Для студента инженерного факультета это была такая честь!) Он сказал мне, что пока я не напишу совершенно другое эссе, в котором будут излагаться полностью противоположные мысли, я буду считаться исключённым из университета. Это было очень сурово.

Если взять в качестве примера расщепление атома, то это привело к возникновению в обществе гигантской тайны. И такого не могло не случиться. Это непредсказуемость. Первая бомба, например, была сброшена без какого-либо предупреждения, и это определенно было непредсказуемо. Никто тогда даже не знал, что она существует. Вот как здорово и непредсказуемо! И теперь мир живет в страхе перед неожиданным и непредсказуемым атомным нападением. И выглядит это просто интересно, не так ли? Все больше непредсказуемости.

И я написал им другое эссе. Я написал им другое эссе. Я не опровергал то, что я сказал до этого, но оно было написано в ироничном стиле, и поэтому никто не уловил идею, которая содержалась в нём.

А теперь более подробно посмотрим на замешательство. Что, по-вашему, представляет собой картина всех этих электронов, протонов и нейтронов, взрывающихся во всех направлениях случайным образом — ведь это просто замешательство частиц, так? Какие у вас будут шансы, если вам надо будет отследить каждую из этих частиц по отдельности. по всей их массе? Ну, если вы в хорошей форме, то ваши шансы весьма велики. Однако Иван Иваныч знает о том, что не может отследить даже единственную карту в колоде, перетасованной человеком по ту сторону стола (на чем и наживаются карточные шулера), а что уж там говорить о миллиардах, миллиардах в миллиардной степени электронов и нейтронов, взрывающихся по всему пространству. Для него это замешательство. Так что здесь мы определенно имеем непредсказуемость, а потом замешательство.

На самом деле я даже тогда не понимал, что на Западе существовало ограничение интеллектуальной свободы, вплоть до того времени, когда спустя годы я стал писателем. Этот самый декан, теперь вышедший на пенсию, видел моё имя на обложках публикаций в газетных киосках и в книжных магазинах, и в конце концов он нашёл мой адрес и написал мне письмо, в котором говорилось о том, что есть один незначительный момент, о котором он намеревался сказать мне в течение многих, многих лет: он до сих пор сохранил моё эссе. Он писал о том, что в то время в его положении невозможно было сделать что-то другое, но он считал это превосходным интеллектуальным и литературным произведением, и он сохранил это эссе... декан Вильям Аллен Вильбур.

За этим следует тайна. И все начинают создавать секретность по поводу формул атомного распада. Ужас. нигде их не найти — разве что в любой книге в любой библиотеке мира. Вот какая тайна. Такая большая, что в любом конспекте любого студента, который когда-либо проходил курс ядерной физики, можно найти кучу базовых формул по поводу атомного распада. Это ведь не нечто внезапно открытое. Они просто решили это сделать. Для этого понадобилось потратить миллиарды долларов и долгое время на то, чтобы растратить такое количество денег. Однако секретность поддерживается в отношении формул, которые давно стали достоянием общественности — некоторые из них — и известны уже лет пятьдесят. А все материалы, которые США имели по производству атомной бомбы, уже переправлены в Россию шпионами, которых потом за это казнили. Так от кого мы прячем эти секреты? Ну, может быть, ни от кого. Может быть, это просто тайна, потому что это непредсказуемо и путано, и поэтому нам лучше позакрывать все свои коммуникационные линии — и не успеете вы и глазом моргнуть, как правительство практически полностью теряет коммуникацию с собственным народом, просто на основании этого. Возникает все больше и больше оборванных линий общения. Нагромождается огромная тайна. И как вы с этим справитесь?

Боже мой! Как мог человек, который фактически руководил университетом, подчиняться требованиям не выходить за подобные рамки? Я не мог себе этого представить. И это пробудило во мне бунтарские настроения. Очень плохо, когда подобное происходит с молодым человеком, который, в лучшем случае, вновь обретал свою страну и у которого возникало множество вопросов.

Решить это можно было бы таким способом — просто указать правительству и народу на тот факт, что атомное бедствие не уничтожит весь мир, и что если принять его во внимание и предсказать, что при этом будет происходить, то тогда можно было бы справиться с этой ситуацией. Далее нужно было бы попросить, чтобы изучение технологии атомного распада проводилось бы в третьем или в четвертом классе, чтобы дети могли немедленно получить информацию по поводу этой великой тайны — так чтобы они ее не боялись. На самом деле все, что сейчас делается — это просто запугивание детей, а такое занятие недостойно взрослых людей.

Вы встаёте утром, а рядом нет мальчика, который бы вручил вам начищенные ботинки. Когда вы выходите из дома и говорите кому-нибудь: «Доброе утро», он не отвечает вам вежливо: «Доброе утро. Как поживаете?» или что-нибудь в этом роде. Он говорит: «Чего в нём доброго?» Повсеместно я был известен как «мистер Хаббард» – очень вежливо, – а теперь я известен как «Рыжий» или «Хаббард». Я жил в очаровательном мире.

Роль Саентологии состоит в противодействии тому развалу, который сейчас происходит в области знательности. Просто в противодействии этому. Но если развал все же произойдет — что ж, люди, знающие Саентологию, должны быть просто готовы к тому, чтобы собрать оставшиеся обломки. Можно построить такое организованное, просветленное и функционирующее общество, что оно не будет так быстро уничтожать людей.

Итак, работая в инженерной лаборатории, я предположил, что в сфере человеческого разума может быть что-то, представляющее интерес. Отчасти я был воодушевлён одним моим хорошим другом, комманде-ром военно-морских сил Томпсоном, который был учеником самого Зигмунда Фрейда. И он обучил меня некоторым вещам, касающимся психоанализа. Я воспринимал психоанализ всего лишь как ещё один способ думать о чём-либо, но вместе с ним ко мне пришла идея о том, что человек волен думать о процессе мышления.

Можно построить общество, в котором будет достижима свобода. Но если вы вдруг столкнетесь с полным разгромом государства, страны или нации, то все же, обладая знаниями принципов общения — как раз тем, чем обладает обученный саентолог — вы сможете сыграть большую роль в собирании обломков, оставшихся после такого развала.

В инженерных лабораториях я хотел найти самую маленькую частицу энергии. И это представляло для меня огромный, огромный интерес, потому что я слышал о сущности разума бодхи. Я слышал о многих вещах. В различных школах, когда речь заходила об энергии, меня учили тому, что подобных вещей не существует. И я хотел выяснить, существует ли частица энергии промежуточного типа... крошечная, крошечная частичка, которая занимает это промежуточное положение между видимой энергией и невидимой энергией. И я начал искать её. И естественно, областью поисков должен был стать человеческий разум, не так ли?

Развал, с которым вам пришлось бы иметь дело, был бы развалом не механики, а развалом знательности.

Так что я провёл серию экспериментов и сразу же обнаружил, что если мысль является памятью, если эти энергетические частицы мысли являются бесконечно малыми, то никто не может вместить в своей памяти больше, чем три месяца. Объём хранилища памяти в разуме совсем незначителен, если вы считаете разумом мозг. Белковые молекулы... в теле, я думаю, существует нейронов десять в двадцать первой степени в двоичной системе... что-то около этого. Как бы то ни было, это очень большое количество. И если в каждом из них было бы выдолблено огромное количество дырок, и если бы вы в каждой из этих дырок хранили тысячу воспоминаний, вы бы всё равно не смогли восстановить в памяти со всеми восприятиями то, что произошло раньше, чем три месяца назад.

Если говорить о политических пристрастиях Саентологии, то я мог бы сразу сказать, что она, вероятно, склонна к поощрению демократической линии — не Демократической партии, а демократических принципов, по причине нашего стремления к самоопределению, однако это необязательно говорит о том, что Саентология выражает какое-либо политическое мнение. Область знаний не может обладать мнением по какому-либо поводу. Она просто поддерживает то, что оказывается истинным — превращая это в еще более великие истины. Вот и все. Если что-то истинно — отлично. Если что-то ложно — ну, тогда это просто рассматривается как ложь. И что касается политического мнения, Саентология как таковая не имеет и не может иметь никакого мнения. Нам известно, что правительства определенного типа могут быть весьма разрушительны для народа. Нам известно, например, что фашизм, военный контроль и тому подобные вещи приводят к обрыву линий общения, что очень и очень нездоровым образом сказывается на любой стране.

Я убедительно доказал это математически. Я написал об этом научный доклад и передал его доктору Уайту, который в то время был главным врачом больницы святой Елизаветы и моим очень хорошим другом. И в следующий раз, когда я услышал об этом докладе, оказалось, что он был написан в Австрии в 1937 году и убедительно доказывал, что мы думаем с помощью белковых молекул. За это время что-то произошло с докладом, но что касалось меня... мы фактически доказали, что нам придётся повсюду искать ответ на вопросы, связанные с разумом.

Но все это относится к Саентологии, а не к политике. Следует хорошо помнить о том, что Саентология не имеет политических мнений или пристрастий. Если одна политическая система работает лучше другой, то, по Саентологии, это хорошо, но работает Саентология, а не политическая система. Не стоит заблуждаться в этом отношении, иначе вы просто потеряетесь.

С разумом что-то было не так. И это что-то, очевидно, было энергией. Было что-то, связанное с энергией. Люди использовали энергию, но им необязательно было использовать энергию.

Возникает следующий вопрос: имеются ли в Саентологии какие-либо религиозные убеждения? И мы опять же имеем дело с тем фактом, что область знаний не может иметь мнения. Я был знаком с многими знахарями, которые были гораздо более душевно здоровыми людьми, чем священники. И я был знаком со многими священниками, которые были гораздо более душевно здоровыми людьми, чем проповедники. Я видел исторические архивы, и обнаружил, что в Римской империи убивали не так уж много христиан. В реальности, за один год беспорядков в Александрии сами христиане прикончили больше христиан, чем вся Римская империя за всю историю своего существования. За один год христиане убили в Александрии сто тысяч христиан. И все это из-за убеждений — сила без мудрости. Видимо, убеждения одних противоречили убеждениям других, и — если уж посмотреть на все это с учетом нашего большого опыта, то можно понять, что в тех местах были большие проблемы с АРО! Но это может служить всего-навсего как любопытное данное, которое абсолютно ничего не доказывает в отношении самой области знания.

Я продолжал поиски и заработал звание чемпиона всех времён, получая самые низкие оценки по ядерной физике в этом университете. Они вообще позволяли мне переходить с курса на курс (при том что я практически никогда не посещал занятий) только по одной причине -помощник декана инженерного факультета был моим хорошим другом... я научил его летать. И он знал, что я никогда не буду заниматься инженерным делом и поэтому никогда не опозорю университет. Так он мне и сказал.

Так что общественные, религиозные и политические пристрастия саентолога — это то, что он считает истинным, то, что служит для него стабильным данным. Если его учили иметь демократические взгляды и поддерживать протестантство, что ж, тогда он определенно будет иметь демократические взгляды и поддерживать протестантство, если только он не посчитает уместным изменить свои убеждения в какой-то степени, под влиянием некой более глубокой мудрости. Как он поступит в таком случае? Вероятно, просто видоизменит свои убеждения в лучшую сторону.

Я постоянно грызся с преподавателями математического факультета, и много времени в университете я провёл, просто валяя дурака. Я ходил на факультет психологии или куда-то ещё и делал там что-нибудь.

Но одна из старейших максим, когда-либо сформулированных в отношении обучения мудрых людей, была проста — основная вера, которой был обучен индивидуум, и основное политическое пристрастие этого индивидуума не должно никаким образом указываться тем Орденом, который его обучает. И это правило устанавливал сам Орден. Оно очень, очень древнее. В обучении очень мудрых людей это было первое, о чем там заботились. Эти вещи никогда не затрагивались. Если индивидуум решал изменить что-то сам, никто не говорил ему, стоит это делать или нет. Никто даже косвенно не пытался убедить его. Могло оказаться так, что по ходу своего обучения он открывал для себя, что определенные поступки людей можно считать смешными, ненормальными или исправимыми — но никто не стоял у него над душой и не пытался привести его к более высоким религиозным или политическим убеждениям. Так делают и в Саентологии.

В то время я, конечно же, зарабатывал себе на жизнь литературным творчеством. В западном обществе единственный известный мне способ положить на банковский счёт большое количество долларов заключался просто в том, чтобы написать что-то и отправить это в издательство или журнал и получить взамен чек. Мне это казалось деятельностью, вполне достойной джентльмена.

Если бы вы преподавали Саентологию членам племени на реке Яп-яп, которые верят в Великого Бога Бугу-бугу, и стали обучать их на основе того, что рост Великого Бога Бугу-бугу составляет не 4 метра, как они всегда считали, а всего 3, то вы бы просто потеряли время. Вероятно, это оказалось бы вашим единственным достижением. Вероятно, вам бы удалось убедить их, что он не такой уж высокий, понимаете. Саентологу не стоит дурачиться с политическими или религиозными убеждениями диких племен или дико культурного, супер-окультуренного восточного патриарха. Его обычаи определенно принадлежат ему. В лучшем случае вы просто породите новые поверья, но это насилие, и это определенно не представляет собой способ освобождения тэтана!

Поскольку мне приходилось работать над этим лишь около трёх дней в неделю, по три часа в день, чтобы написать сотню тысяч слов в месяц, вы могли бы сказать, что я не был слишком перегружен и переутомлён этой работой. Вам приходится писать довольно быстро, чтобы сделать это. Но главное, вы должны писать уверенно, понимаете, с большой уверенностью, поскольку у вас нет времени переписывать это. Дело не в том, что вам не нравится воспроизводить, просто это нерационально. Вы пишете и, не перечитывая написанное, отсылаете это. Вы никогда не слышите об этом снова, если только два или три года спустя, после того как эта вещь была опубликована и пущена в продажу, к вам не подойдёт кто-нибудь и не скажет: «Здорово написано».

Есть огромное количество способов жить. Все они могут осно­вываться на одном или многих источниках. И это не означает, что способы эти не могут различаться. Так что Саентология не занимается политическими или религиозными убеждениями индивидуума.

Вы никогда не слышали о единственной вещи, которую я писал очень серьёзно. Она была написана для журнала, для очень дорогого журнала, который распространялся среди вшивой интеллигенции и так далее, и редакция этого журнала не платила вам абсолютно ничего. Тем не менее в то время я писал серьёзные статьи на различные темы.

Вся империя саентолога, Саентологии и ее организаций располагается в стране мудрости.

А в конце 1941 года, который ознаменовал собой завершение определённого этапа моей жизни... я получил в то время, по-моему, более 800 долларов от редакций интеллектуальных журналов за напряжённую профессиональную работу в течение более семи лет. А за свои художественные произведения я получил без малого двести тысяч долларов. В западном мире есть что-то нереальное. Хочу просто дать вам достаточное представление об истории развития Саентологии, чтобы у вас не возникало никаких странных идей по поводу этого.

Чисто механически, от одитора ожидается исполнение Кодекса Одитора от 1954 года. Это очень четкий набор тех вещей, в которых одитор может допустить ошибки, и там говорится о том, чего делать не надо. Каждый из пунктов обладает значительной важностью. Есть, например пункт, который требует проведения команды одитинга до тех пор, пока не будет сглажена задержка общения*Задержка общения: время, которое требуется преклиру для того, чтобы дать ответ на точный вопрос одитинга или на исполнение точной команды одитинга. "Сглаживание задержки общения" — это момент, когда команда или вопрос одитинга более не производит изменения задержки общения..

В течение 1938 года я проводил довольно много исследований и довольно много думал о разуме. Я заработал себе достаточно денег, чтобы у меня была возможность немного побездельничать и очень интенсивно заняться этим предметом. Я провёл серию биологических экспериментов и обнаружил, что, как ни странно, клетку можно обучить чему-то и это будет передаваться из поколения в поколение. Очень грубая биология... я очень, очень плохой лаборант, но я обнаружил, что вы можете научить чему-нибудь клетку А, например тому, что дым сигаретной затяжки содержит никотин, он смертельно опасен и сделает вас больным, и через несколько поколений клеточная линия оказалась обученной тому, что необходимо спасаться от пара, не содержащего никотин... потрясающе, совершенно потрясающе.

Потом, есть правило о том, что процесс нужно проводить до тех пор, пока он не будет сглажен*Сглаженный процесс: процесс продолжается до тех пор, пока он производит изменения, и не дольше; в момент пропадания изменений он прекращается (сглаживается)..

Клеточная память... клетки могут помнить. Для меня этого было достаточно. Я начал размышлять над этим и подумал: «Каков общий знаменатель существования?» И тогда я выдвинул динамический принцип существования – выживай.

Это две наиболее важные части этого Кодекса. Самые, самые важные его части. Вы должны знать этот Кодекс. Он создан для того, чтобы уберечь от ошибок. Его авторитет зависит только от этого — при его нарушении одитору приходится работать гораздо больше. Вот и вся его значимость. Он сам себя утверждает.

Ну, что бы там ни сопутствовало этому, что бы там я ни делал по поводу этого, но в то время я написал книгу, книгу под названием «Экскалибур», которую вы никогда не читали... в основном потому, что она представляла собой скорее простую диссертацию о том, что могло бы быть, нежели ряд... это больше похоже на ряд умозаключений, чем на что-то ещё. И лишь совсем недавно мы выкапывали некоторые обрывки умозаключений из этой книги «Экскалибур».

Не так обстоит дело с Кодексом саентолога. Кодекс саентолога создана на следующем основании: в этом аберрированном обществе находятсятакие люди, которые пытаются помешать организации или организациям Саентологии выполнить свою работу — путем обрывания их линий аффинити. И первая часть Кодекса саентолога “Не слушать и не говорить ни одного унижающего слова прессе, общественности или преклирам, в отношении любого из моих коллег саентологов, нашей профессиональной организации или тех, чьи имена близко связаны с этой наукой”, — это просто произвольно выбранный способ защиты. Когда мы не позволяем обрывать наши линии аффинити, от одитора к одитору, от одиторов к организациям, и от организаций к одиторам, мы определенно лучше выживаем, лучше процветаем, и определенно живем гораздо счастливее. Читая этот Кодекс далее, мы опять же видим то знание, при котором, будь оно у нас с самого начала, мы бы не имели столько трудностей.

Другими словами, я высоко поставил планку... планку достижений в процессинге, терапии, умозаключениях, философии... поднял её очень, очень высоко в своих умозаключениях, и после этого у меня не оказалось никакого моста между этими умозаключениями и тем, что считалось истинным в обществе. Не было никакого моста между тем, что виделось как истина, и той истиной, которая существовала в моих умозаключениях. Мне потребовалось много лет, чтобы построить мост между этими двумя вещами.

Последний абзац Кодекса саентолога говорит: “Не вступать в неподобающие споры по поводу Саентологии с неосведомленными людьми”. Это вовсе не попытка закрыть материалы Саентологии. Нет. Мы всегда открываем линии и создаем потоки по ним. Но когда к вам подходит кто-то типа профессора френологии в университете — и начинает протестовать: “Ну, в это я не верю”, или “А правда, что ваши убеждения состоят в ...”, — почему бы вам сразу не перевести тему разговора на погоду. Это, пожалуй, совет не вдаваться в драки на тему демонстрации всего, что есть в Саентологии, тому, у кого недостаточно осознания для того, чтобы хоть о чем-то говорить. Наше продвижение всегда было более быстрым, когда мы не занимались посиделками и перепалками с каждым встречным-поперечным, не согласным с нами по поводу Дианетики и Саентологии. У него нет никакой информациипо этому поводу — и вы что, собираетесь сесть и преподать ему весь курс Профессионального Одитора? Вы имеете хоть какое-топредставление о том, сколько требуется работы и организации для того, чтобы провести человека до уровня СОХ*СОХ: Сертифицированный одитор Хаббарда (Hubbard Certified Auditor).? Для этого надо приложить немало усилий. В наши дни, при упорядоченной последовательности обучения, это достигается гораздо легче, однако не в условиях гостиной комнаты.

Эта работа была прервана в 1941 году. В тридцатых годах я принял участие в нескольких экспедициях, и, изучив различные примитивные культуры, я узнал о том, что человек, в сущности, думает лишь так, как он думает, и никак иначе. Тот факт, что он думает об одном предмете или о другом предмете, вовсе не означает, что он думает по-другому. Он придёт к тем же самым выводам, неважно, выполняет ли он свою работу с помощью ядерной физики, математики или с помощью колдовства. То, что он делает, – это получает ответ и затем объясняет его какими-нибудь выкладками с использованием символов. Я был весьма убеждён в этом, а также в том, что человек прокладывает своего рода искусственный мост между своими выводами и своими основными проблемами. Очевидно, он приходит к этим выводам интуитивно, а затем громко уверяет всех, что он пришёл к ним логически. Очень любопытная вещь, и я смотрел на это с некоторым изумлением.

То есть эта часть Кодекса на самом деле говорит: пожалуйста, осознайте это, и не портите вечеринку для всех остальных, громко препираясь со студентом-психологом.

Разразилась война, и я считал войну огромной несправедливостью по одной замечательной причине – в 1936 году в журнале «Форбс» и в других местах я писал, что мы будем воевать с Японией, потому что Япония является той нацией, в которой... люди совершают самоубийства. Это было их национальной особенностью. И если бы мы слишком жёстко остановили их во время их вторжения в Азию (мы отправили их на это завоевание ещё во времена Теодора Рузвельта)... мы положили начало их завоеванию Азии, и если бы мы остановили их, я знаю, что они покончили бы жизнь самоубийством.

Пришел репортер — о, он желает “узнать об этом поподробнее”, хотя напишет-то он нечто совсем другое; или, что более вероятно, его рассказ написан еще до того, как он “узнал об этом поподробнее”. В его профессии так принято. Так что вам лучше просто поговорить с ним о погоде.

И в 1941 году я оказался в Вашингтоне, и тогда я впал в своего рода апатию и вступил в вооружённые силы. Война ещё не началась, и 25 июня в Вашингтоне мне было присвоено звание младшего лейтенанта. Единственная причина, по которой я принял тогда это звание, было то, что никто... все говорили, что скорей всего меня не призовут на военную службу, поскольку в то время я занимался переписыванием некоторых публикаций Гидрографического отдела о разных местах на побережье Америки. Таких людей не снимают неожиданно со службы и не отправляют куда-то в качестве офицеров на ту или иную должность. Так или иначе я бы не стал беспокоиться об этом. Наступило седьмое декабря, и повсюду велась грандиозная война, и что бы вы думали? Они схватили меня и запихали в униформу так быстро, что вы не успели бы даже щёлкнуть пальцами. И я отправился в Азию. Что ж, это было... то есть они отправили меня в ту сторону.

Никогда не надейтесь на чью-либо предприимчивость, работая с обществом или распространяя информацию в обществе. Никогда не надейтесь на чью-либо предприимчивость, кроме собственной. Другие люди, организации могут помогать вам всеми возможными способами. Но не впадайте в зависимость от этой помощи. Зависьте только от себя.

В 1945 году, кажется, 11 апреля, чтобы быть точным, когда я поступил в госпиталь Оук-нолл, в Окленде, я решил, что в моём распоряжении будет много свободного времени для изучения предметов, сильно интересующих меня. В то время у них было много проектов, связанных с изучением эндокринной системы.

Итак, в течение многих последующих месяцев вплоть до 16 февраля 1946 года, всё ещё находясь на службе в армии, я лежал в этом госпитале и использовал всё своё свободное время для изучения эндокринной системы тела. Сняв одну петлицу с воротника, я получил доступ к огромной библиотеке госпиталя, где ни один врач не был никоим образом знаком с другим врачом.

Я испортил некоторые из их экспериментов, просто проведя хорошее, основательное лечение с помощью психоанализа некоторым людям, на которых они проводили свои эксперименты, чтобы выяснить, улучшит ли тестостерон аппетит и способность к усвоению белка у бывших военнопленных, которых освободили из японских лагерей. Я хватал парня и выбивал из него то, что мешало ему усваивать мужской гормон. Понимаете, я избавлял его от аллергии к сексу (умственной) и у него невероятно возрастала способность поглощать препарат.

И тогда эти тесты (которые мы не будем подробно рассматривать) убедительно продемонстрировали мне, что не структура контролирует функцию, а функция – структуру. И я доказывал это снова и снова, и снова к моему собственному удовлетворению... разум выше материи, а не материя выше разума.

Единственное, из-за чего я поначалу находился в замешательстве по поводу этого, – это тот факт, что западный мир находился в замешательстве по поводу этого со времён Древней Греции... он находился в очень, очень сильном замешательстве по поводу этого. В таком сильном, что если вы сегодня спросите врача, как он собирается лечить больного или добиваться его выздоровления, он скажет вам, что собирается сделать... он собирается оперировать больного или выписать ему лекарство, хотя решение этой ситуации находится в разуме.

Проведя всё это время в госпитале, я наконец-то вышел оттуда. Эта война здорово меня покалечила, но к 1948 году я вновь встал на ноги и находился в довольно сносном состоянии. Я вернулся к обычному образу жизни, снова начал писать и опубликовал книгу «Дианетика: современная наука душевного здоровья». Издательство, публиковавшее эту книгу, предполагало продать шесть тысяч экземпляров и поэтому её размножили в очень ограниченном количестве. Полмиллиона американцев прочитали её. И после этого мне не нужно было заниматься писательской деятельностью, чтобы финансировать свои исследования. Я продолжил проведение исследований и, конечно же, общая картина исследований стала вырисовываться очень быстро.

В последующие пять лет вплоть до настоящего момента было собрано огромное количество материала. А тот объём знаний, которым мы обладаем сейчас, поистине огромен. Я с ходу могу сказать, что, возможно, за последние несколько лет было накоплено больше знаний о человеческом разуме, чем за последние десять тысяч лет... и это не хвастовство.

Это просто потому, что я использовал все знания, накопленные за эти десять тысяч лет, я использовал всё, что видел, я использовал весь мир, который пришёл к мысли о том, что мы должны основываться на фактах, а не просто на своих размышлениях; и мы должны доказывать всё, что делаем, мы должны всё замечать и убеждаться, что это правда. И что важнее всего, мы должны создавать следствие... мы должны оказывать это воздействие. Мы должны чего-то добиваться.

И, усвоив этот урок очень, очень хорошо, я был твёрдо убеждён в том, что мы должны проводить это исследование до того уровня, на котором этот предмет станет чрезвычайно действенным... когда его сможет применять не какой-нибудь учёный муж, прорицатель или мумия, сидящая на вершине горы и замерзающая в снегу, а любой человек, желающий применить это. И мне казалось, что это замечательная цель.

Такую же цель преследовали последователи ведической религии, такую же цель преследовал Гаутама Будда, к этому стремились люди, изучая различные вещи и надеясь... в течение последних нескольких столетий, главным образом, надеясь... в Азии, во всей области распространения буддизма. У них были пророчества и так далее о человеке, который может появиться в западном мире... это очень наглядная философия, пророчество и так далее, обо всём в целом... и который даст людям возможность за одну жизнь освободиться от цикла рождения и смерти.

Что ж, они, конечно, могли очень легко предсказать это. Поскольку, по мере того как накапливались знания, рано или поздно неизбежно появился бы кто-то, у кого было бы достаточно свободного времени, тщательно изучил бы эту проблему с начала до конца, взял бы все известные истины, которые уже были найдены, добавил бы к ним что-то своё и довёл бы всё это до такого состояния, чтобы можно было достичь этой цели. Это было неизбежно. Если бы это не произошло в этом веке, это бы произошло несколько столетий спустя.

Есть только одна незначительная вещь, которая могла бы помешать этому, – атомная бомба. Но осмелюсь сказать, что атомная бомба не смогла бы уничтожить всю жизнь на Земле и Человека. Я это знаю, потому что Человек в то или иное время старался уничтожить меня, и не сказать, чтобы я при этом не отстреливался... я отстреливался. Но я обнаружил, что меня очень трудно убить, и я обнаружил, что огромное количество людей, принимавших участие в войне, практически невозможно убить. И мне кажется, что Человек всегда выживает, и рано или поздно он бы прошёл и через это, и он бы нашёл эти ответы где-то в будущем на траке. Возможно, он не нашёл бы их в течение следующего миллиона лет, возможно, в течение следующих десяти лет, но рано или поздно эти ответы были бы найдены, просто потому, что эти ответы Человек искал на протяжении десяти тысяч лет.

Поэтому естественно, что человек, находящийся под влиянием науки западного мира, а также религиозного мистицизма и реальности восточного мира... соединив всё это вместе... осознал бы, что существует цель, достойная того, чтобы к ней стремиться. И, осознав эту цель, что обязательно произошло бы, он бы начал добиваться её.

Главное, что сегодня у нас осталось неописанным, – это состояние бытия, в котором находится человек. Вместо того, чтобы размышлять о том, есть ли у Человека душа или нет, мы добыли факты. Мы в точности знаем, что такое тэтан, мы в точности знаем огромное количество вещей. И более того, мы также знаем, что больше не существует никаких тайн в том, что касается человеческого разума или тела. Это очень, очень странно, но мы отбросили большую часть этих тайн.

Исследуя полный трак, мы обнаружили практически все хитрые штучки, которые любит использовать жизнь. Мы выяснили, что человек может быть свободным, и когда он свободен, он находится в наилучшем состоянии. И если мы хотим восстановить то состояние эйфории, которое люди иногда испытывали, мы должны лишь сделать человека полностью, абсолютно свободным. Сейчас человек как дух может стать свободным в течение одной жизни, что интересно.

Мы стараемся добиться, чтобы это относилось к каждому человеку, которому мы проводим процессинг. Это очень трудно, но мы можем сделать и это. Мы можем применить это с большой лёгкостью к большей части людей, которым проводим процессинг. Вспомните, что две с половиной тысячи лет назад лишь несколько человек смогли стать бодхи... очень, очень мало. Мы за месяц делаем больше тэта-клиров, чем было сделано архатов за всю историю существования буддизма. Мы достигли такого уровня.

Хорошо. Совсем не обязательно, что всё возможное знание ограничивается этой работой, но знания сделали возможным её осуществление. Я хочу, чтобы вы очень чётко понимали, что никакой чёрной магии здесь не было. Жизнь потрясающе долго и упорно работала над этим. И наступило время, когда хотя бы кто-то должен был одержать по крайней мере частичную победу на пути к достижению этой цели. И я думаю, что мы сделали это.

Спасибо.